А. П. Чехов

Письма за 1887 год. Часть 6

Перейти к письму: 292, 293, 294, 295, 296, 297, 298, 299, 300, 301, 302, 303, 304, 305.

291. Н. А. ЛЕЙКИНУ

17 июля 1887 г. Бабкино.

17 июль.

Где Вы и что с Вами, добрейший Николай Александрович? Я положительно не знаю, чем объяснить Ваше продолжительное молчание в ответ на мое последнее письмо? Что-нибудь из трех: или Вы уехали, или больны, или сердитесь. Если уехали в Финляндию, то давно уже пора вернуться; если бы были больны, то об этом я узнал бы через Билибина. Очевидно, Вы сердитесь. Если так, то за что? Надеюсь, что причины моего неприезда, изложенные в моем последнем письме (которое Вы получили до 12-го июня), достаточно уважительны и не могут послужить причиною Вашего молчания… За что же Вы сердитесь? Жду ответа, а пока желаю Вам здравия и кланяюсь Вашей семье.

Ваш А. Чехов.

Купно с сим письмом посылаю на имя Билибина рассказ с письмом на его имя.

292. Ал. П. ЧЕХОВУ

Конец июля 1887 г. Бабкино.

Гусев!

Благодарю Вас за обложку и посылаю Вам счет <в> "Петерб<ургскую> газ<ету>": № 196 — 393 строки.

393

x12

780

393

4716

Итого 47 р. 16 к.

Вот и всё, что я заработал за июль. Деньги получи и поспеши выслать. Ложусь спать.

Кормим молодого зайца. Пиши.

Поклон цуцыкам.

А. Чехов.

293. А. С. ЛАЗАРЕВУ (ГРУЗИНСКОМУ)

Начало августа 1887 г. Бабкино.

Коллежский асессор! Вы дурно сделаете, если будете дожидаться моего брата Ивана. Едва ли скоро он будет в Москве. Приезжайте тотчас по получении сего письма.

Ваш А. Чехов.

1 ф<унт> ветчинной колбасы.

5 лимонов и 4 головки капусты.

Погода чудная.

294. Ал. П. ЧЕХОВУ

Начало августа 1887 г. Бабкино.

Кто б мог предположить, что из нужника выйдет такой гений? Твой последний рассказ "На маяке" прекрасен и чуден. Вероятно, ты украл его у какого-нибудь великого писателя. Я сам прочел, потом велел Мишке читать его вслух, потом дал читать Марье, и во все разы убедился, что этим маяком ты превозошел самого себя. Ослепительная искра во мраке невежества! Умное слово за 30 глупых лет! Я в восторге, а посему и пишу тебе, иначе бы ты не скоро дождался моего письма… (лень!). Татарин великолепен, папенька хорош, почтмейстер виден из 3-х строк, тема слишком симпатична, форма не твоя, а чья-то новая и хорошая. Начало не было бы шаблонно, если бы было вставлено куда-нибудь в середину рассказа и раздроблено; Оля также никуда не годится, как и все твои женщины. Ты положительно не знаешь женщин! Нельзя же, душа ноя, вечно вертеться около одного женского типа! Где ты и когда (я не говорю про твое гимназичество) видел таких Оль? И не умнее ли, не талантливее поставить рядом с такими чудными рожами, как татарин и папенька, женщину симпатичную, живую (а не куклу), существующую? Твоя Оля - это оскорбление для такой гранд-картины, как маяк. Не говоря уж о том, что она кукла, она неясна, мутна и среди остальных персонажей производит такое же впечатление, как мокрые, мутные сапоги среди ярко вычищенных сапог. Побойся бога, ни в одном из твоих рассказов нет женщины-человека, а всё какие-то прыгающие бланманже, говорящие языком избалованных водевильных инженю.

Я думаю, что маяк поднял тебя в глазах нововременцев на три сажня. Жалею, что тебе не посоветовали подписать под ним полное имя. Ради бога, продолжай в том же духе. Отделывай и не выпускай в печать ("Нов<ое> вр<емя>"), прежде чем не увидишь, что твои люди живые и что ты не лжешь против действительности. Врать можно в "копилках курьеза" (где у тебя старшина залезает в статистику (!), а писарь ведается с уголовщиной (!!)), а в субботниках, которые дадут тебе деньги и имя, остерегись… Не опиши опять концертантов, к<ото>рые судятся так, как отродясь еще никто не судился, да кстати уж не трогай и благотворительных братств - тема заезжена, и во всем рассказе было ново только одно: губернаторша в ситцевом платье.

"Маяк" спрячь. Если напишешь еще с десяток подобных рассказов, то можно будет издать сборник.

Сейчас получил письмо от Шехтеля, уведомляющего о болезни Николая. Кровохарканье. Вероятно, несерьезно, так как Н<икола>й, гостивший у меня на днях в Бабкине, был совершенно здоров.

Шлю тебе открытое письмо одного из ярых почитателей Суворина. Так как в этом письме выражены желания и мечты многих москвичей, то считаю себя не вправе не показать его Суворину, хотя и верю, что едва ли С<уворин> послушается этого письма. Через кого-нибудь (Маслов, Коломнин и проч.) ты сообщишь С<уворин>у содержимое этого письма или пошлешь самое письмо, соблюдая должный такт. О результатах сообщишь мне. Адрес С<уворина> мне неизвестен.

Моя книга издохла?

С нетерпением ожидаю гонорар. Счет тебе уже послан. Если счет затерялся, то получи без счета и скорее вышли: стражду!!

Всем твоим кланяюсь, а тебе нет. Ты не гений, и между нами нет ничего общего.

г. Чехов.

295. И. А. БЕЛОУСОВУ

3 августа 1887 г. Бабкино.

VIII, 3.

Приношу Вам, добрейший Иван Алексеевич, мою искреннейшую благодарность за присылку мне Вашей симпатичной книжки. Ваша любезность дала мне случай поближе познакомиться с Вашим талантом и возможность, избегнув обычные комплименты, засвидетельствовать с уверенностью Ваше право на титул поэта. Ваши стихи полны живого поэтического чувства; Вы теплы, знакомы с вдохновением, обладаете формой и, что несомненно, литературны. Самый выбор Шевченко свидетельствует о Вашей поэтичности, а перевод исполнен с должною добросовестностью. Скажу Вам откровенно, что Ваша книжка более, чем какой-либо из новейших стихотворных сборников, похожа на то, что у нас называется "трудом", хоть она и безбожно мала.

Бранить Вас, конечно, будут. Главный недостаток книжки - это ее небольшой объем. Поэт, если он талантлив, берет не только качеством, но и количеством, а из Вашего сборника трудно составить себе понятие ни о Вашей, ни о шевченковской физиономии. Ссылка же на то, что Вы еще молоды или что Вы еще "начинающий", послужить Вам оправданием не может:

раз решаетесь дать книгу, так давайте и физиономию автора.

В стихе есть шероховатости. Наприм<ер>:

Иль один от скуки ради… (стр. 27).

Два предлога: от и ради…

Или: Беседуют два часовых (стр. 32).

Толкуют двое часовых - было бы звучнее и литературнее. Или:

Течет речка край города (стр. 26) и слова "талана", "батька" и проч.

Это уж не строгий перевод, и т. д.

Мне кажутся прекрасными стихи "Вдова", стр. 20, стр. 23, "Украинская ночь". Я плохой критик, а потому, простите, не могу заплатить должную дань Вашей книжке. Как любитель и почитатель всего симпатичного, что изредка мелькает на нашем книжном рынке, я могу только от души пожелать Вам полного развития Вашего таланта, уверенности, силы и успехов; не спеша и работая помаленьку, Вы добьетесь своего - в этом я уверен и заранее радуюсь. Пожав Вашу руку, пребываю должником

А. Чехов.

296. Н. А. ЛЕЙКИНУ

11 августа 1887 г. Бабкино.

11 августа.

Вчера получил я Ваше письмо, добрейший Николай Александрович, и пишу ответ сегодня, чтобы отправить его с нарочным в Воскресенск 12-го, откуда оно пойдет в Питер 13-го. Нарочный ездит в город почти ежедневно, но почта ходит и получается не всякий день. Приходится посылать статьи и срочные письма или с нарочным на станцию к почтовому поезду (1р. 25 коп.), или же отсылать с оказией в Москву, — тут вы найдете объяснение московского штемпеля на моем последнем транспорте.

Билибин писал, что 7-го Вы будете в Клину, но я не ждал Вас, так как 7-го был проливной дождь и ямщик с Вас содрал бы кожу. Из Бабкина я не выезжал от 1-го июля (вернее, от середины июля) до сегодня, если не считать поездок в Звенигород и в окрестности. Выеду я из него в Москву к 1 сентября. Если приедете, буду очень рад и доволен, ибо, во-первых, я в долгу у Вас за гостеприимство и, во-вторых, скучаю без людей.

Я посылаю рассказы на имя Билибина на основании Вашего распоряжения, сделанного в прошлом году и не измененного в этом году. Для меня решительно всё равно, каков бы адрес ни был, лишь бы рассказы доходили в срок.

Затмение не удалось. Было облачно и туманно. Наблюдал дворню и кур: занимательно и поучительно. Потемки, очень внушительные, продолжались с минуту. Утро прошло весело и кончилось простудой.

Лето у нас было гнусное. Редкий день проходил без дождя. Помнится только одна жаркая неделя, все же остальное время приходилось носить осеннее пальто и спать под одеялом. Урожай на ягоды необычайный. До сих пор никак не можем одолеть крыжовника и малину. Жрем до отвала. Грибов не было, но в августе появились. Ежедневно хожу с братом и приношу множество. Белых грибов очень мало. Огурцы плохи и дороги, 60 коп. мера.

Грузинский гостил у меня и обещал еще побывать. Это весьма мирный коллежский асессор, не имеющий ничего дерзкого и нахального, а, напротив, смирный и добродушный. Мне не приходилось беседовать с ним об его отношениях к "Осколкам", а потому объяснить дерзость его писем не берусь. Скажу только, что лично мне он представляется человеком хорошим, порядочным во всех смыслах и полезным для "Осколков". Не помещать его неудобно, потому что для журнала он нужен, и к тому же дерзничанье, т. е. воинственный тон писем, я полагаю, не может служить поводом к разрыву отношений чисто официальных. А этот тон совершенно естественен и в порядке вещей. Сотрудника, как бы он ни был мал, нельзя обезличивать. Если Вы признаете за собой редакторское право сокращать и не помещать статьи, то почему не признать за сотрудником право протеста?

Едва ли в этом году я попаду в Ивановское. Погода плоха, и денег совсем нет. Боюсь, что останусь должен за дачу.

Судя по объявлению в "Нов<ом> вр<емени>", моя суворинская книжка вышла 9 дней назад, но о ней я не имею никаких слухов, хотя за изданием следит Александр. Конец Вашей Акулины я читал урывками, ибо нить романа была утеряна мною во время поездки на юг. Жалею, что не могу сказать Вам своего мнения и тем отплатить за лестный отзыв о моих последних рассказах. В урывках, которые я помню, Трифону и Акулине приданы Вами черты трагизма, местами удачно и в меру, но боюсь, что Ак<улина> и Тр<ифон> в конце романа не будут похожи на тех, к<ото>рые были в начале. Надо удивляться Вашей способности писать большие вещи газетно, частями, и памяти Вашей… Неужели Вы не забываете того, что писали месяц тому назад? Неужели когда пишете конец, то читаете начало? Я бы не мог так.

Вы фыркали, когда читали о любовных похождениях осколочного Феба и о его победах… Что ж, очень может быть! Судебная медицина указывает примеры, где не только Фебы, но даже шестирукие и одноглазые феномены, внушавшие окружающим ужас и сострадание, любили и бывали любимы… Пошлите письмо Феба Мержеевскому.

Скажите откровенно: Вам еще не надоело редактировать "Осколки"? Будь я на Вашем месте, забросил бы всё к чёртовой матери, положил бы денежки в боковой карман и махнул бы в кругосветное плавание. Природа на Сингапуре выше всякой критики, а кто не<…> тот не знает еще, что значит блаженство. Жизнь коротка, в столице она скучна и сера… надо пользоваться. Поклон Вашим. Будьте здоровы.

Ваш А. Чехов.

297. Ал. П. ЧЕХОВУ

12 августа 1887 г. Бабкино.

Гусев! Если верить понедельницким книжным объявлениям, то моя книга вышла уже 9 дней тому назад. О ней ни духу ни слуху…… Объясняй это многоточие не в свою пользу.

Если сумеречная книга в самом деле вышла, то жду 10 экз<емпляров> в скорейшем времени. Жду также газетных объявлений, на помещении которых ты будешь настаивать.

Николай здоров.

Пиши немедленно и не надоедай мне напоминанием о своем долге *, ибо это напоминание нелюбезно и, как видишь, заставляет меня вспоминать о нем, чего я не люблю.

Все здоровы.На обороте: Петербург,Кавалергардская 20, кв. 6Александру Павловичу Чехову.* Ты точно преступление совершил. Надо проще смотреть на вещи. #11_13#

298. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ12 августа 1887 г. Бабкино. Среда.Простите, Sire, мне удобнее писать на дешевой бумаге; моя дорогая (25 к. за пачку) промокает и коробится под пером, как жид перед лицом правосудия.За успокоительную весть о Николае merci. Я получил от него письмо, в к<ото>ром он клянется, что не разводит у меня в квартире блох (?), бранится за мое последнее письмо к Вам и проч. Собираюсь написать ему, но не знаю его адреса.

Какие это у Вас 22 сомнения? Насчет чего? Если насчет Нанани, то, чтобы иметь сомнение, нужны осязательные основания. Насчет отдушников тоже будьте покойны: у Вас в квартире, насколько помню, нет отдушников, которые могли бы удержать такую солидность, как Вы.

Я прибуду не раньше 1-го сентября. Мечтаю о зиме, ибо лето надоело. Ведь у меня лето началось 1-го апреля. Пора на покой, в свой душный кабинет.

Что поделывают бр. Вернеры? Я собираюсь послать им что-нибудь в "Сверчок".

У нас было затмение. В 32 № "Осколков" я заплатил дань этому величественному явлению.

У меня прибавление семейства: откармливаем молодого зайца (судя по ушам, очень талантливого; уши длиннее, чем у осла).

Я отвык от московской еды. Первым делом, как приеду, отправлюсь в какой-нибудь кабак.

Найдите мне невесту.

Не забудьте, что мне поручено Вами купить у Суворина 2 экз<емпляра> Пушкина. Не покупайте, а если купите, то уведомьте. Мои братцы, пока я был на юге, прозевали Пушкина, и теперь придется ждать 3-го издания.

Рекомендую Вашему вниманию новую интересную книгу "Воспоминания гр. Соллогуба"; продается у Суворина. Это рекомендую на случай, если Вы такой же охотник до мемуаров, как и я. Не рекомендую моей новой книги, ибо Вы ее получите от меня даром: вообще я великодушный ч<елове>к…

Прощайте и будьте здоровы.

Ваш А. Чехов.

Я помешался на грибах. По целым дням, как дурак, блуждаю по лесам и смотрю вниз под ноги. Надо бросить, ибо это удовольствие мешает делу.

299. Н. М. ЕЖОВУ и А. С. ЛАЗАРЕВУ (ГРУЗИНСКОМУ)

13 или 14 августа 1887 г. Бабкино.

Гг. юмористы!

Я готов совершить подлог и идти в Сибирь, но с условием, что

1) Вы, г. Грузинский, не будете ссориться с Лейкиным и вынуждать его писать мне на Вас жалобы,

2) Вы, г. Грузинский, привезете ветчинной колбасы и

3) Вы, г. Ежов, возможно скорее сообщите: какой глаз болит у Вас (правый или левый?) и куда имеет быть представлено свидетельство? (В совет Брацл<авского> училища? Так, что ли?)

Болезнь: воспаление роговой оболочки (keratitis). Засвидетельствовать подпись можно только через Курепина у его приятеля нотариуса Меморского, а полиция засвидетельствовать не может, ибо я отсутствую. Желаю всяких благ.

А. Чехов.

На конверте:

Москва,

Плющиха, 3 Тишинский пер., д. Баскакова

Его высокоблагородию

Николаю Михайловичу Ежову.

300. Н. А. ЛЕЙКИНУ

21 августа 1887 г. Бабкино.

Бабкино

Ко мне приехал Грузинский, добрейший Николай Александрович, и я почел за благо прочесть ему две строчки из Вашего письма ко мне (но не всё, что Вы писали о нем). Он удивился и сказал, что вовсе не думал писать Вам дерзости, ибо против Вас не имеет ничего такого, из-за чего бы стоило загораться сыру-бору, но подобно всем поэтам, работающим в "Осколках", сердит на Вашу манеру сокращать стихи вдвое (из 12 строк делать шесть), больше же он против редакции ничего не имеет. Относительно фразы, что якобы в "Ос<колк>ах" он работает только для того, чтобы получать больше, чем в Москве, он сказал, что Вы фразы этой не поняли и что она имеет иной смысл.

Боже, что за рисунки в последнем № "Осколков"! Мазня Юргенсона (?) на самом видном месте, мазня кабацкая с кабацкими стихами! Этот № перещеголял даже Кланга и "Развлечение". Декольтированная баба в центре эрберовского рисунка до того не изящна и кухонно гнусна, что редактора и художника стоило бы посадить на гауптвахту. Не говорю уж о рисунке Лебедева, где ловит рыбу девица в декольте, в перчатках и в туфельках, — это так же возможно, как ходить на охоту во фраке и с шапокляком.

Последние дни погода у нас стоит восхитительная. Грибов тьма. Ночи лунные.

Моя новая книга вышла, но до сих пор я не имею о ней никакого известия.

Я жду Вас каждый день, хотя в глубине мозгов и сознаю, что Вы поленитесь приехать. А погода, повторяю, хорошая, и время мы провели бы не совсем скучно, том более что Вы, кажется, в одном из последних писем не отказываетесь от знакомства с crematum simplex *.

Ну-с, конец письма обременяю просьбами. Во-первых, будьте добры (если найдете возможным), поместите в "Осколках" объявление о моей книге:

В книжном магазине "Нового времени" продается новая книга Ан. П. Чехова

"В сумерках"

Рассказы и очерки.

Цена 1 р., с пересылкой 1 р. 20 к.

Во-вторых, выручайте Вашего сотрудника из беды. Погибаю и рискую утерять доброе имя. Дело в том, что не позже 1 сентября мне нужно уезжать на зиму в Москву, а расплатиться за дачу и за съестное нечем. Собираю из всех редакций по крохам, а Вас прошу выслать мне аванец в размере 60 рублей, треть коего я уже отработал. Что я не зажулю этих денег, в этом да поручится перед Вами небо!! Считаю нужным присовокупить, что оный аванс не будет иметь никакой цены, если придет в Воскресенск позже 1 сент<ября>. Последняя денежная почта будет получена мною 28-го авг<уста>, в пятницу, к какому дню и приспосабливайте.

Не высылаю Вам своей новой книги, ибо сам ее не имею. Не сочтите за невежество.

Я знаю, что Вы уже возмущены моим поведением: в заголовке сего письма я не выставил числа. Извольте - 21 августа.

Поклон Вашим и всей редакции. Будьте здоровы.

Ваш А. Чехов.

Вы отправьте аванс в почтамт в среду, тогда я получу его в пятницу.

* простым тружеником (лат.).

301. Н. А. ЛЕЙКИНУ

2 сентября 1887 г. Москва.

2 сент.

Сегодня, добрейший Николай Александрович, я переехал в Москву. Адрес прошлогодний: Кудринская Садовая, д. Корнеева.

Деньги получил как раз вовремя, за что посылаю Вам merci.

Рисунок Лебедева я не понял, согласен, но насчет эрберовской кувалды позвольте не согласиться. Для такого журнала, как "Осколки", реализм должен исчерпываться в подписи, а рисунки должны быть возможно изящнее, да-с. Некрасивое, к тому же, нисколько не реальнее красивого; в-третьих, не то что в кафешантане, но даже в рублевом злачном месте не все имеют такую кувалдистую корпуленцию, как в эрб<еровском> рисунке; в-четвертых, если хотите, изящная проститутка скорее вызовет в читателе сочувствие и сострадание, чем грязная… Короче, я не знаю ни одного основания, в силу которого было бы полезно и уместно изображать действительность непременно в наихудшем ее виде: ведь "Осколки" - легкое чтение!

Дебют новых сил следует приветствовать, обставляя его всяческими поддержками и уступками, — это мое давнишнее мнение, которое я и теперь подчеркиваю; но, согласит<ес>ь, дебют г. Юргенсона ничего бы не утерял, если бы его рисунок не был заглавным и крашеным; то же следует сказать и о рисунках Брунова. Во-вторых, редакция, по моему мнению, должна утилизировать молодые силы сначала на мелочах. Насколько помню, Эрбер начинал нормально, т. е. с маленького, а Чемоданов с ребусов…

Насчет обновления литературного состава, его оживления и проч. мы уже раньше говорили и переписывались. Вы пишете, что мы, старые сотрудники, жуем старье. Нет, мы остались такими же, какими и были, ибо изменить своих литературных физиономий мы не можем, — потому и кажется, что мы жуем старье. Благодаря слишком частой работе мы надоели не публике, которая меняется, а самим себе; пройдет еще пять лет, и мы опротивеем, но только самим себе. Я думаю, что от наплыва новых сил публика выиграет мало, но мы выиграли бы много; мы приобрели бы право писать так, как нам хочется, что более походило бы на литературу, чем теперешняя поденщина, и мы более были бы довольны собою, чем теперь.

Я лично охотно писал бы в "Осколки" не более 1 — 2 раз в месяц и непременно юмористическое; так как, по-видимому, Грузинский и Ежов уже начинают понемногу заменять меня, то я так и буду поступать.

Необходимо старым сотрудникам зануздать себя и глядеть в оба также и для того, чтобы "не соблазнить и единого от малых сих". Поденная, сплеча срубленная работа старых сотрудников заметно развращает молодых и начинающих, которые, как Вам известно, слишком склонны к подражанию.

Впрочем, эта тема неисчерпаема и больше годится для разговора, чем для письма. Прощайте. Семья благодарит за поклон.

Ваш А. Чехов.

302. Ал. П. ЧЕХОВУ

3 сентября 1887 г. Москва.

Гусев! Я переехал в Москву. Кудринская Садовая, д. Корнеева. Благодарю за обещание написать мне письмо: сказав пан - кожух дам и проч. Ты кринолин и больше ничего…

Когда будешь в нововременской конторе, возьми мой гонорар и вышли мне. Мне неприятно, что ради моих денег ты шагаешь в почтамт и сбиваешь себе подметки. Не разумнее ли посылать кого-нибудь? Письма от тебя не жду, ибо потерял надежду.

А. Чехов.

На обороте:

Петербург,

Кавалергардская 20, кв. 6

Александру Павловичу Чехову.

303. Ал. П. ЧЕХОВУ

7 или 8 сентября 1887 г. Москва.

Merci, Гусев, за письмо. За одно только боey не мерси: с какой стати ты извиняешься передо мной и оправдываешься в том, что книга моя вышла якобы поздно? Ты так пишешь, точно я тебя нанял за тысячу целковых и точно ты мне многим обязан… Нет, пьяница, что касается книги, то я должен извиняться, а не ты. Я так благодарен тебе за хлопоты и беготню, и даже за понос, претерпенный во время беготни, что решительно не берусь достойно благодарить твою особу. Если бы я был смел, то потребовал бы предложить тебе плату за труды, но смелости нет, и я решаюсь ждать времени: быть может, оно укажет мне способ благодарения…

Начинаю входить в норму. Денег пока нет. О поездке на житье в Питер нельзя думать… Возможно только одно - жить в Питере месяцами, что и случится.

Жаль, что ты ушел от общения с нововременцами. Это хоть и зулусы, но умные зулусы, и у них многому можно поучиться. Но, послушай, разве корректорство так обязательно? Разве только оно дает тебе право входа в храм славы? Извини, но мне кажется, ты малодушничаешь. Ты мнительный человек и из мухи делаешь протодьякона. Я корректурой не занимался, но думаю, что нашел бы себе в редакции и место и общество. Ведь ты строчил субботники? Строчишь мелочь? Что же тебе еще нужно?

В последний свой приезд в Питер я имел случай наблюдать твои отношения к составу редакции и, наоборот, состава к тебе. Насколько я понял, Буренину и Эльпе ты симпатичен, Маслову и полковнику неведом, а Суворину совсем незнаком. Уж коли желаешь водить компанию с людями, то не мешай им понять тебя. Потолкуй с Сувориным о театре и о литературе, с Масловым о трудностях военной службы - невелик труд, а они поймут, что ты не бирюк и не имеешь против них ничего. А коли будешь стараться держать себя на равной ноге и уважать себя в их обществе, то и еще того лучше…

Ты для "Нов<ого> времени" нужен. Будешь еще нужнее, если не будешь скрывать от Суворина, что тебе многое в его "Нов<ом> времени" не нравится. Нужна партия для противовеса, партия молодая, свежая и независимая, а Готберги и Прокофьевы, видящие в Суворине Гаврилова и благоговеющие ради мзды, не годятся и бесполезны. Я думаю, что будь в редакции два-три свежих человечка, умеющих громко называть чепуху чепухой, г. Эльпе не дерзнул бы уничтожать Дарвина, а Буренин долбить Надсона. Я при всяком свидании говорю с Сувориным откровенно и думаю, что эта откровенность не бесполезна. "Мне не нравится!"- этого уж достаточно, чтобы заявить о своей самостоятельности, а стало быть, и полезности. Сиди в редакции и напирай на то, чтобы нововременцы повежливее обходились с наукой, чтобы они не клепали понапрасну на культуру; нельзя ведь отрицать культуру только потому, что дамы носят турнюр и любят оперетку. Коли будешь ежедневно долбить, то твое долбление станет потребностью гг. суворинцев и войдет в колею; главное, чтобы не казаться безличным. Это главное. Впрочем, об этом поговорим.

Ты о судьбе открытого письма о Суворине и "Моск<овских> вед<омостях>" не написал мне ни слова.

Ты не забудь сообщить, как, судя по слухам, идет моя книга? Послан ли экз<емпляр> в "Новости"?

А Буренину напомни, что он обещал писать о моей книге.

Поклон всей твоей кутерьме с чадами, чадиками, цуцыками. А главное, не пей.

Прощай.

А. Чехов.

304. Я. А. КОРНЕЕВУ

9 сентября 1887 г. Москва.

Многотерпеливе и многомилостиве! Иже праведные любяй и грешные милуяй!

Вместо платы за квартиру посылаю Вам том моих экскрементов. За квартиру же - увы! - уплачу через сто лет (или же ранее, при первой получке). Если не согласны, то подавайте мировому.

Банкрот А. Чехов.

305. Н. А. ЛЕЙКИНУ

11 сентября. 1887 г. Москва.

11 сент.

Тысяча благодарностей, Николай Александрович! Ура Вам и живьо! Во-первых, большое спасибо за "Врача", которого я получил сегодня и буду читать на сон грядущий. Убедительно прошу почтовые расхода (60 коп.) записать в мой счет, дабы расходы сии не отвадили Вас продолжать Вашу любезность до конца.

NB. Вы недурно сделали, что выслали "Врача" бандеролью; посылки получать ужасно трудно и недешево. Если когда-либо придется Вам посылать мне посылку, то пишите "с доставкой", - это стоит дешевле, чем извозчик в почтамт и обратно.

Во-вторых, большое спасибо за объявление о моей книге и за рецензию, которой Вы не отказали дать место.

В понедельник я послал Вам рассказ. Вы должны были получить его во вторник. Вообще я буду посылать рассказы по понедельникам.

Да, я долго не писал, но сие не значит, что я заткнул фонтан. Увы, фонтан сам не хотел бить! Недели три я малодушно предавался меланхолии; не хотелось глядеть на свет белый, перо валилось из рук, одним словом - "невры", которых Вы не признаете. Я был так психически настроен, что решительно не мог работать. Причина смешанная: плохая погода, кое-что семейное, безденежье, перевозка и проч. Ныне я немножко воспрянул духом и помаленьку работаю. В "Газету" рассказ послан.

Какой же трусище Ваш брадатый Тимофей! Если кучер в ночную езду берет с собой шкворень или иное сарайное орудие, то это первый признак, что он при виде воров накладет в свои плисовые шаровары и убежит от хозяина. Вы его как-нибудь попужайте.

В Вашем новом доме, судя по Вашим письмам, будет всю зиму вонять краской и, пожалуй, будет сыро. Смотрите, как бы опять не пришлось лечиться! Разболится голова раз-другой, разноется грудь, вот и начнете мечтать о ялаппе с содой да mag bism.

Пальмина я не вижу. Где он?

Я читал "Сев<ерный> вестник". Рецензия не столько партийная, сколько умная, или, как говорят жиды, "вумная". Прочел я и очень мало понял…

Была рецензия в 244 № "Моск<овских> вед<омостей>". Недурно, и длинно, и чувствительно. Про меня почему-то все чувствительно пишут.

Как мои "Пестрые рассказы"? Напишите мне, в каком они положении.

Как здоровье В. В. Билибина? Всё ли он кажется человеком, готовым заболеть? Я буду ему писать сегодня, он ответит, но о здоровье ничего не напишет. Неумно сделала "Газета", что отказалась от такого сотрудника: 1) молод, 2) несомненно талантлив, 3) нуждается в частой газетной работе. Работников нужно собирать в кучу, а не разгонять.

У нас тепло. Прощайте и поклонитесь Вашим.

Дочь станового вышла замуж?! Очень рад, что не помешал г. квартальному породниться со становым. Думаю, что этот мой патриотический поступок будет достаточно оценен. Но… хорош и Вы, редактор либерального журнала! Хотели либерального сотрудника отдать в руки полиции, отдать всего, даже с детородными способностями! Нехорошо-с.

Я купил (или, вернее, мне подарили) новую кабинетную лампу. Прощайте.

Ваш А. Чехов.

Смотрите также: