А. П. Чехов

И. М. Гейзер - незабываемые встречи

Антон Павлович Чехов был великим русским писателем и замечательным мастером короткого рассказа. Это — бесспорно. Но Чехов был и врачом. Как же относился он к своей второй профессии? По этому вопросу и у биографов писателя и в воспоминаниях близко знавших его современников нет единого мнения.

Да, Антон Павлович охотно лечил крестьянское население, среди которого жил. Об этом можно прочесть в воспоминаниях брата писателя, Михаила Павловича, и сестры его — Марии Павловны. Об этом пишут А. И. Куприн, Т. Л. Щепкина-Куперник; ученые — Г. И. Роесолимо и М. А. Членов; об этом сообщают в своих воспоминаниях В. И. Немирович-Данченко, санитарный деятель П. И. Куркин и многие другие.

Имеются, однако, воспоминания и суждения, в которых их авторы утверждают, что Чехов медицину не любил и крайне неохотно занимался врачебной деятельностью. Такую позицию занимал, например, известный в свое время литературовед

В. М. Фриче. Аналогичное суждение можно встретить в воспоминаниях близко знавшего Антона Павловича писателя И. Н. Потапенко. В своем очерке, посвященном десятилетию со дня смерти Чехова, он писал, что ему кажется маловероятным, чтобы Антон Павлович любил лечить. Почему? Да потому, видите ли, что Чехов не любил разговаривать на эту тему и часто морщился при виде некоторых больных(!).

Кто же прав в этом споре?

Анализ ряда произведений А. П. Чехова и его изумительных по мастерству изложения и глубине мысли писем убедили меня, что Антон Павлович, оставаясь великим русским писателем, в то же время относился со всей серьезностью к своей врачебной деятельности, которая являлась для него писателя-демократа и врача-гуманиста сферой общественного служения народу.

Факты со всей убедительностью показали, что Чехов пристально следил за достижениями медицинской науки и искренне радовался каждому новому ее успеху. В то же время, по признанию писателя, знание медицины помогало ему глубже проникать в интимный мир героев своих произведений.

Обо всем этом мне и хотелось рассказать в задуманной книге «Чехов и медицина». Но меня одолевали сомнения в оценке некоторых фактов, а главное — надо было найти правду, подлинную правду в изложении этой стороны жизни и деятельности А. П. Чехова.

К кому же обратиться за советом? Конечно, к Марии Павловне, сестре писателя, которая всегда принимала самое близкое и заботливое участие в жизни брата, и в частности в его врачебной деятельности.

Известно, что Антон Павлович неоднократно в своих письмах упоминает, что сестра Маша ему «ассистирует» на врачебных приемах, делает перевязки, выдает лекарства и т. п. Об этом же сообщает в своих воспоминаниях и брат Марии Павловны — Михаил Павлович. Рассказывая о врачебной работе Антона Павловича, он подчеркивает, что его постоянной «ассистенткой» была сестра, Мария Павловна».

Я написал письмо Марии Павловне, в котором изложил мои сомнения и просил совета.

Скорого ответа я не ожидал, так как время шло к пятидесятилетию со дня смерти А. П. Чехова, которое отмечал весь мир, и я понимал, что коллектив Дома-музея во главе со своим руководителем чрезмерно заняты.

И какова же была моя радость, когда я очень быстро получил ответ от Марии Павловны. В своем коротеньком, но очень теплом и дружески-доброжелательном письме она сообщила мне ряд чрезвычайно важных фактов, а главное, подтверждала мое мнение о врачебной деятельности брата.

«Полностью подтверждаю Ваше мнение о том, — писала Мария Павловна, — что Антон Павлович всегда интересовался практической медициной и никогда не отходил от работы врача. Правильно и то, что он дорожил своей принадлежностью к врачебному сословию. Вы можете прочесть и в воспоминаниях других современников, как Антон Павлович всегда подчеркивал, что он врач. Вы можете даже сослаться на то, что переезжая из Мелихова в Ялту, Антон Павлович почти всю свою библиотеку отправил в дар городу Таганрогу, взяв с собой в Ялту только часть наиболее любимых книг, но в то же время взял все свои медицинские книги, даже и те лекции, по которым он когда-то учился в Университете. А если Вы читали его письма, то помните, как он ратовал за сохранение издания журнала «Хирургия» и т. д. и т. п.».

Авторитетное признание правильности моей концепции позволило в короткий срок закончить свою работу.

Первый авторский экземпляр своей книжки я отправил Марии Павловне. И вновь тревожные дни ожидания. Как отнесется Мария Павловна к моей работе? Ведь теперь речь идет уже не о концепциях, рассуждениях, а об опубликованных фактах. А если, что не так?

И на этот раз ждать пришлось не долго. С волнением вынул я из почтового ящика так полюбившийся мне знакомый конверт Дома-музея и вновь прочел теплое, сердечное письмо Марии Павловны… Хорошо стало на душе!

«Я прочитала Вашу книжку с удовольствием, — писала Мария Павловна. — Мне понравилось Ваше убедительное толкование. У меня даже явилось желание пригласить Вас на нашу юбилейную научную конференцию в Ялте сделать доклад на тему Вашей книжки; там будут доклады научных работников-литературоведов, и может быть, Ваша тема дополнила бы содержание этих чеховских чтений. Как бы Вы отнеслись к этому?

Благодарю Вас за Ваше внимание ко мне, за присылку книжки, за Ваши теплые строки. Считаю труд Ваш бесспорно полезным и удачным.

Ваша М. Чехова».

Я ответил письмом, в котором сообщил, что сочту для себя большой честью участвовать в «Чеховских чтениях».

* * *

Ялта. Знакомый Дом-музей А. П. Чехова, который я впервые посетил около 20 лет назад — в 1935 году, встреча с Марией Павловной, к которой готовился с большим волнением…

Да полно неужели ей около девяносто одного года! Пристально всматриваются ее серые, внимательные глаза, крепкое пожатие руки… Вот разве только сгорбилась под тяжестью прожитых годов эта удивительная женщина.

— Пойдемте ко мне наверх, — предложила Мария Павловна. Опираясь на трость, она легко поднялась на верхний этаж.

— Хорошо сделали, что написали свою книжку, — сказала она, усаживаясь удобно в кресло. Это обязательно надо было сделать. Приехали в прошлом году на открытие памятника Антону Павловичу писатели, делегации. Памятник, по моему, не хорош.

По лицу Марии Павловны пробежала тень неудовольствия. — Выступали с речами. Говорил много о заслугах Антона Павловича, как писателя, а о том, что брат большой кусок своей творческой жизни отдал медицине, что брат был доктором, об этом забыли сказать.

По тому, как часто во время беседы Мария Павловна возвращалась к теме о врачебной работе брата, видно было, что этой стороне его общественной и практической деятельности она придавала большое значение, что с. этой деятельностью связаны очень близкие ей воспоминания.

Во все дни «Чеховских чтений», мы, их участники, все время чувствовали ее заботливое и внимательное к себе отношение. Часто, перемогаясь от усталости и жары, она находила возможность каждому из нас уделить внимание, быть приветливой и любезной хозяйкой.

* * *

На всю жизнь запомнится мне один вечер, проведенный с Марией Павловной.

После жаркого июльского дня хорошо было на балконе вдыхать аромат, которым был насыщен воздух, чувствовать прохладу морского ветерка.

Мария Павловна вспоминала эпизоды из истории Дома-музея, какие трудности пришлось преодолеть, чтобы создать учреждение, достойное памяти Чехова.

— Главное, что нужно в музейном деле, — сказала она, — это любить свое дело, тогда и не будет ничего казенного, фальшивого, нарочитого. В нашем Доме-музее непосвященный человек, например, подумает, что он в обжитой квартире и вот-вот придет ее хозяин и жизнь пойдет по давно заведенному порядку…

Марии Павловне нездоровилось. Полузакрыв глаза, она сидела в кресле, зябко кутаясь в плед. Вспоминала о людях, близких когда-то дому Чеховых.

Я в эту пору разрабатывал тему о писателях-врачах и меня заинтересовало мнение Марии Павловны о С. Я. Елпатьевском. — А, Елпат… так мы с братом часто звали его… хороший был он доктор и славный человек… Брат уважал его, охотно с ним встречался, подолгу дружески беседовал.

После небольшой паузы Мария Павловна спросила меня, не знаю ли я как живется в Москве писателю Дмитрию Николаевичу Телешову. За несколько месяцев до отъезда в Ялту я посетил его. Телешов говорил об Антоне Павловиче с большой любовью и глубоким уважением. Между прочим, Дмитрий Николаевич рассказал, как Антон Павлович однажды быстро излечил его от мучившего кашля. При этом Телешов с гордостью заявил, что у него хранится рецепт, написанный рукой Антона Павловича.

Я только написал свою работу «Чехов и медицина» и очень хотелось дать клише рецепта, написанного рукою Чехова. Но сколько ни рылся Дмитрий Николаевич в своих бумагах, он рецепта не нашел.

— Вот и зря похвалился, — сказал он несколько сконфуженный. — …Лет-то мне много, все забываю, где что лежит… И после недолгой паузы:

— Впрочем — это удел всех стариков.

Историю с рецептом я рассказал Марии Павловне. Она заметно оживилась, заулыбалась.

— Хороший он человек Дмитрий Николаевич, славный… Антоша любил его за талант, за доброту, доброжелательное отношение к людям.

В этот незабываемый для меня вечер в воспоминаниях Марии Павловны ожили образы ряда писателей. Она рассказывала о всегда изящном, подтянутом И. А. Бунине, талант которого высоко ценил Антон Павлович, о встречах с Горьким, Маминым-Сибиряком и многими другими.

— Талантливый это был народ… И с грустной ноткой: Почти никого из них уже нет в живых, только я зажилась… Впрочем это не надолго…

Южное небо все в звездах. Из сада острый запах цветов. Прямо перед нами темным силуэтом кипарис.

— Кипарис этот связан с самыми сильными и глубокими переживаниями в моей жизни, — тихо заговорила Мария Павловна. — Когда не стало Антона Павловича, я посадила его…

Был он тогда маленьким, а теперь какой высокий… Живой свидетель пережитого за пятьдесят лет…

Цепка память стариков на далекое прошлое. Роясь в своих воспоминаниях, Мария Павловна рассказала о былых шалостях Антоши, как однажды его звали к ранней заутрене, а он прикинулся спящим. А потом вдруг он оказался… впереди всех; рассказывала, как брат Николай встречал их колокольным звоном.

Факты эти были мне известны, но слушать о них из уст Марии Павловны в этот благостный вечер было огромным удовольствием.

Хорошо и уютно было на балконе. И все же надо было уходить: было за десять часов вечера, Мария Павловна заметно устала.

Мы тепло распрощались. Мария Павловна просила заходить…

На склоне лет своей жизни Мария Павловна как-то писала: «Счастлив тот человек, который, дожив до глубокой старости, может сказать: «Я выполнил то, что хотел. Жизнь моя посвящена любимому делу, и я удовлетворен, что это дело принесло пользу!».

Моя жизнь была посвящена брату и сохранению памяти о нем для народа…

— Я счастлива, я выполнила то, что хотела!..».

Смотрите также: