А. П. Чехов

Письмо Ал. П. ЧЕХОВУ, 3 февраля 1886 г.

3 февраля 1886 г. Москва.

86, II, 3.

Филинюга, маленькая польза, взяточник, шантажист и всё, что только пакостного может придумать ум мой!

Нюхаю табаку, дабы чихнуть тебе на голову 3 раза, и отвечаю на все твои письма, которые я "читал и упрекал в нерадении".

1) Хромому чёрту не верь. Если бес именуется в св. писании отцом лжи, то нашего редахтура можно наименовать по крайней мере дядей ее. Дело в том, что в присланном тобою лейкинском письме нет ни слова правды. Не он потащил меня в Питер; ездил я по доброй воле, вопреки желанию Лейкина, для которого присутствие мое в Питере во многих отношениях невыгодно. Далее, прибавку обещал он тебе с 1-го января (а не с 1-го марта) при свидетелях. Обещал мне, и я на днях напомнил ему об этом обещании. Далее, псевдонимами он дорожит, хотя, где дело касается прибавок, и делает вид, что ему плевать на них. Вообще лгун, лгун и лгун. Наплюй на него и продолжай писать, памятуя, что пишешь не для хромых, а для прямых.

2) Не понимаю, почему ты советуешь беречься Билибина? Это душа человек, и я удивляюсь, как это он, при всей своей меланхолии и наклонности к воплям души, не сошелся с тобой в Питере. Мое знакомство с ним и письма, которые я от него теперь получаю, едва ли обманывают меня… Не обманулся ли ты? Рассказ твой "С иголочки" переделывал при мне Лейкин, а не Билибин, к<ото>рый отродясь не касался твоих рассказов и всегда возмущался, когда видел их опачканными прикосновением болвана. Голике тоже великолепнейший парень… Если ты был знаком с ним, то неужели же ни разу не пьянствовал с ним? Это удивительно… Кстати, делаю выписку из письма Билибина: "Просил у Лейкина прибавку в 10 рублей в месяц, но получил отказ. Стоило срамиться!" Значит, не ты один браниться… Счастье этому Лейкину! По счастливой игре случая все его сотрудники в силу своей воспитанности - тряпки, кислятины, говорящие о гонораре, как о чем-то щекотливом, в то время как сам Л<ейкин> хватает зубами за икры!

3) Худекова еще не видел, но увижу и поговорю о твоем сотрудничестве в "Пет<ербургской> газ<ете>".

4) В "Буд<ильник>" сдано. О высылке журнала говорил.

5) За наречение сына твоего Антонием посылаю тебе презрительную улыбку. Какая смелость! Ты бы еще назвал его Шекспиром! Ведь на этом свете есть только два Антона: я и Рубинштейн. Других я не признаю… Кстати: что если со временем твой Антон Чехов, учинив буйство в трактире, будет пропечатан в газетах? Не пострадает ли от этого мое реноме?.. Впрочем, умиляюсь, архиерейски благословляю моего крестника и дарю ему серебряный рубль, который даю спрятать Маше впредь до его совершеннолетия. Обещаю ему также протекцию (в потолке и в высшем круге), книгу моих сочинений и бесплатное лечение. В случае богатства, может рассчитывать и на плату за учение в учебном заведении… Объясни ему, какого я звания…

6) Твое поздравительное письмо чертовски, анафемски, идольски художественно. Пойми, что если бы ты писал так рассказы, как пишешь письма, то ты давно бы уже был великим, большущим человеком.

Мой адрес: Якиманка, д. Клименкова. Я еще не женился. У меня теперь отдельный кабинет, а в кабинете камин, около которого часто сидят Маша и ее Эфрос - Реве-хаве, Нелли и баронесса, девицы Яновы и проч.

У нас полон дом консерваторов - музыцирующих, козлогласующих и ухаживающих за Марьей. Прилагаю при сем письмо поэта, одного из симпатичнейших людей… Он тебя любит до безобразия и готов за тебя глаза выцарапать. Николай по-прежнему брендит, фунит и за неимением другой работы оттаптывает штаны…

Не будь штанами! Пиши и верь моей преданности. Привет дому и чадам твоим. Спроси: отчего я до сих пор не банкрот? Завтра несу в лавочку 105 р. - это в один м<еся>ц набрали. Прощай… Уверяю тебя, что мы увидимся раньше, чем ты ожидаешь. Я, я ко тать в нощи… Нашивай лубок!

Твой А. Чехов.

Смотрите также: